Ваш браузер устарел. Рекомендуем обновить его до последней версии.

ADIPISCING ELIT

Подводники - герои

Н.Черкашин, писатель-маринист, капитан 1 ранга запаса

32 метра (19 марта - День подводника)

Эта история реальная. Подводная лодка Тихоокеанского флота, получив сильные повреждения в результате столкновения с гражданским судном, затонула. Борьбу за живучесть корабля и выживание уцелевшего экипажа возглавил старпом (старший помощник командира ПЛ) капитан-лейтенант С.Кубынин... 

21 октября 1981 года. Среда, 19.00. Японское море. Борт дизель­ной торпедной подводной лодки «С-178». Лодка возвращалась в ба­зу. Шла в надводном положении. 19.30. Старший помощник ко­мандира капитан-лейтенант Сергей Кубынин приказал радистам запросить у опера­тивного дежурного базы «добро» на проход боновых ворот. Разре­шение было получено необычно быстро - через пять минут. Кубы­нин доложил о том командиру -капитану 3 ранга Маранго и по­спешил с мостика вниз, во Вто­рой отсек, составлять график вахт на стоянке в базе. Пока шел ужин и боевая тревога при входе в узость не была объявлена, можно еще ус­петь зачитать по общей трансля­ции список заступающих на де­журство по кораблю. Каюта стар­пома была занята - в ней отды­хал старший на борту, начальник штаба бригады подводных лодок капитан 2 ранга Каравеков. Старпом устроился в кают-компании, где капитан-лейтенант-инженер Тунер и лейтенант-инженер Яма-лов допивали компоты, торопясь покончить с ужином до ревуна бо­евой тревоги. Кубынин пригла­сил в кают-компанию и строевого старшину Зыкова, чтобы вместе уточнить список.
В эти минуты на берегу опера­тивный дежурный ушел тоже на ужин, оставив за себя мичмана. Мичман не знал, что в базу входит подводная лодка, и на свой страх и риск разрешил выход из гава­ни большому судну - рефрижера­тору № 13. Рефрижератор уходил надолго в южные моря, и потому многие рыбаки, включая стояв­шего на мостике Курдюкова, крепко прощались с берегом. Го­воря проще - были пьяны. До катастрофы оставались счи­танные минуты... 19.40 - 19.45. Сразу после ужи­на, пока не заверещали ревуны боевой тревоги «По местам сто­ять! К проходу узкости!», инже­нер-механик «С-178» капитан-лейтенант Валерий Зыбин возлез на мостик выкурить сигарету. Здесь уже была «полна коробуш­ка»: помимо тех, кого обязывала быть наверху служба - команди­ра, вахтенного офицера, боцмана на вертикальном руле, рулевого-сигнальщика, - вовсю дымили замполит капитан-лейтенант Дай-неко, штурман капитан-лейтенант Левун, доктор - старший лейте­нант медслужбы Григоревский.
Покачивало. Погода начинала портиться. Но это никого не вол­новало: слева по борту проплывал берег, густо раззолоченный огонь­ками Владивостока. Лодка шла под дизелями: пра­вый работал на винт, левый вра­щал электромотор в режиме гене­ратора. Чтобы приток воздуха к дизелям был хороший, перебороч­ные двери между Третьим, Чет­вертым и Пятым отсеками были распахнуты- «напросос». Потом и это сыграет свою роковую роль. Зыбин встал под козырек ог­раждения рубки, достал сигаре­ты. Вдруг боковым зрением уло­вил высокую тень, быстро засло­нявшую береговые огоньки. Ус­лышал вопль командира:
- Право на борт!!!
Тень стремительно надвига­лась. Теперь уже видно было, что это носовая часть огромного судна - океанского рефрижератора.
Вахтенный сигнальщик стар­ший матрос Ларин успел навести фонарь Ратьера на надстройку суд­на и отбарабанил тревожную дробь. Он так и держал свой прожектор (до последнего!) наведенным в лоб надвигающейся громаде. Как буд­то мог остановить ее лучом. Удар! Кованый форштевень ре­фрижератора ледокольного типа взрезал левый борт субмарины почти у самой кормы. Острый ште­вень буквально въехал в электро­моторный Шестой отсек. От удара лодка накренилась так, что чер­панула рубочным люком. Все, кто стоял на мостике, полетели в воду - в стылую бездну осеннего моря.
Секунд через пятнадцать лодка скрылась в черной воде. С борта рефрижератора свесилась чья-то голова:
- Эй, внизу! С какого ботика?
Черти вас носят!... Там с пьяных глаз решили, что напоролись на портовый буксиришко.
Прошла добрая четверть часа, прежде чем с рефрижератора в во­ду полетели спасательные круги. Затем не спеша спустили шлюпку. В ней была груда весел и только одна уключина!... Тогда спусти­ли моторный баркас, но движок не завелся. На месте затонувшей суб­марины клокотали воздушные пу­зыри... Первым утонул сигнальщик старший матрос Ларин: он не умел плавать. Его тело водолазы нашли потом рядом с корпусом лодки. С рефрижератора сбросили плотик, но его быстро отнесло течением. Подводники держались в ледяной воде больше получаса. Старший лейтенант Соколов, вахтенный офицер, подбадривал матросов:
- Держитесь кучнее, ребята! Не дрейфь, всех подберут!
Но его самого отнесло от реф­рижератора волнами. Больше его никто не видел. Не нашли и тела. Замполит Дайнеко отдал свой круг матросам, сам держался на надувном жилете. Командир лод­ки Маранго вцепился в боцмана: оба чуть не утонули. Их подняли первыми.
.. .В течение часа на рефрижера­тор № 13, чей нос был смят в гар­мошку, а форпик затоплен, подня­ли всех, кого выбросило с мости­ка, за исключением трех утонув­ших. Спасенных прогрели в душе и напоили горячим чаем. Коман­дира лодки сняли с борта вертоле­том и доставили в штаб флота к руководителю спасательной опе­рации вице-адмиралу Голосову. Но что он мог ему сообщить?!

19.45. Траверз острова Скреп-лева. Борт «С-178». Зыбина под­бросило и прижало водой к крыше козырька. Затем током воды его втянуло в шахту верхнего рубоч­ного люка. Нечего было и думать, чтобы его задраить. Вода низвер­галась сплошным потоком. В стальном колодце нижнего рубоч­ного люка механик застрял вмес­те с матросом Мальцевым, кото­рый кинулся навстречу из цент­рального поста в рубку герметизи­ровать отсек. Оба застряли плотно и безнадежно - ни туда, ни сюда. Зыбин уже начал задыхаться в мощном потоке студеного водопа­да, но все же чудом проскользнул вниз, и матрос Мальцев, сбив сто­пор крышки, успел захлопнуть люк. Море осталось наверху. В центральном посту стояла не­проглядная темень. Тускло фос­форесцировали циферблаты глу­биномеров. Палуба уходила из-под ног с дифферентом на корму и креном на левый борт. Кто-то тряс Зыбина за плечо.
- Товарищ командир, что слу­ чилось?... Товарищ командир...
Механик узнал голос старпома Кубынина, впотьмах принявшего его за Маранго. Но ответить ниче­го не смог. Стоял, застыв в шоке. Смотрел на глубиномеры. Одна из стрелок показывала шесть метров. «Ерунда, - подумал Зыбин, - при­давило форштевнем. Сейчас вы­плывем, и крен отойдет». Но крен не отходил. Никто не подозревал, что лодка уже лежа­ла на грунте в мягкой подушке придонного ила с восьмиградус­ным дифферентом на корму и двадцатидвухградусным креном на левый борт.
.. .В момент удара Кубынин си­дел в кают-компании и составлял с главстаршиной Зыковым спи­сок дежурств, которым (увы!) не суждено было состояться.
Тряхнуло. Повалило. Загреме­ла сыпавшаяся со стола посуда. Погас свет. Первая мысль: «Вы­скочили на мель!»
- Старпом, что случилось?! - закричал из каюты начальник штаба. Кубынин, не дожидаясь, когда отойдет крен, выбрался из- за стола и кинулся в центральный пост. С трудом отдраил перебороч­ ную дверь и угодил под водопад из шахты рубочных люков. В кро­ мешной тьме принял механика за командира. Дальше стояли в цен­тральном посту рука об руку - бо­ролись за живучесть.
Итак, лодка лежала на грунте. Трюм центрального заполнялся водой, несмотря на то что давле­ние в отсеке повысилось на три атмосферы. Вода хлестала и из Четвертого отсека. Видимо, он за­полнился до предела. Кубынин с болью подумал, что там осталось четырнадцать человек.

Члены экипажа ПЛ «С-178» (слева направо): В.Дайнеко, А.Левун, С.Кубынин, Р.Шарыпов, С.Иванов. 2003 г.

20.20. Ясно было, что Третий, центральный отсек не отстоять.
Все во Второй отсек! - ско­ мандовал Кубынин. Сам он пере­ лез в сухой отсек последним - ког­ да вода поднялась уже вровень с комингсом круглой переборочной двери. Задраили лаз и тут же зака­ шлялись от едкого дыма: «меха­ нические» офицеры Тунер и Яма- лов только что потушили буше­ вавший здесь пожар, но воздух в отсеке сделался такой, что впору было натягивать дыхательные ма­ ски. Кроме трех офицеров (Ямало- ва, Тунера, Иванова) во Втором отсеке находились еще два элект­ рика. Кубынин решил немедлен­ но перевести всех в носовой тор­ педный отсек - отсек живучести, или, как еще его называют, от­ сек-убежище, снабженный всем необходимым для связи с поверх­ ностью и выхода из аварийной лодки. На стук и запрос старпо­ ма из Первого откликнулись не сразу. Прошло минут десять, по­ ка сквозь переборку не проник го­ лос акустика Федулова:
Чего надо? Федулов стоял у рычага крема­льеры и никого к люку не подпу­скал. - Ну их на... - рычал он. - Са­ ми из-за них погибнем!
Кубынин требовал, чтобы к пе­реборке подозвали начальника штаба. Но Каравеков не подходил. Положение было безвыходным в прямом смысле слова - из Второ­го отсека на поверхность не вый­дешь. Центральный пост затоп­лен. В нос - не пускают. Дышать гарью становилось все труднее. К тому же пожар мог возобновиться. Федулов чувствовал себя за тол­стенной переборкой недосягаемым и потому преотчаянно дерзил стар­пому. Кубынин в бессильном гне­ве рвал рычаг кремальеры. Сам ведь учил: аварийный от­сек борется до конца. Но в упорст­ве Федулова было нечто иное, чем следование главной подводниц-кой заповеди. Ненависть к старпо­му, давнему своему притесните­лю, да страх за собственную жизнь (он был уверен, что во Втором все еще бушует пожар) заставляли его висеть на рычаге кремальеры.Ку­бынин недоумевал: почему делами в отсеке правит матрос? Почему молчит начальник штаба капитан 2 ранга Каравеков? В Первом отсеке, когда рефри­жератор врезался в лодку, ужи­нали торпедисты и приписанные к их баку метристы, трюмные и аку­стики. Раскладной столик с посу­дой полетел под стеллажные тор­педы, погас свет, и всех швырну­ло на задние крышки торпедных аппаратов. Удара о грунт никто не почувствовал. Только со свистом пошел по вдувной вентиляции воз­дух. Магистраль перекрыли. Распахнулась переборка, и в круглую дверь пролез начальник штаба. Был он бос и бледен, дер­жался рукой за больное сердце. Каравеков с трудом лег на подвес­ную койку и отдал единственное распоряжение: «Выпустить ава­рийный буй». Матросы открутили стопор, и большой красный по­плавок с телефонной трубкой вну­три всплыл на поверхность.
Дверь за Каравековым задраи­ли и никого больше не впускали.
20.30. Прошло уже два часа, а переборочную дверь в Первый от­сек им так и не открывали. Кубы­нин почти отчаялся: ведь не вы­шибешь же 300-килограммовую круглую дверь из литой стали. Сколько ни рвал рычаг кремальер­ного запора - стальная кривулина толщиной с руку не подалась ни на миллиметр. Видимо, с той стороны сунули под зубчатку болт. И тут он услышал голос старшины 2-й статьи Сергея Лукьяненко. С Лукьяненко у старпома, несмот­ря на огромную разницу в служеб­ном положении, отношения были почти приятельские. Их связыва­ла общая страсть к автомобилям.
- Сережа! - прокричал Кубы­ нин тезке. - Будь другом - открой!
И Лукьяненко открыл. Взбешенный старпом ворвался в отсек.
- Где начальник штаба? Ему кивнули на койку, где, под­жав под себя босые ноги, лежал Каравеков. Кубынин поостыл. Что, Владимир Яковлевич плохо? Плохо... Сердце прихватило. Каравеков вообще не отличал­ся здоровьем. Весь недолгий по­ход глотал таблетки.
Старпом схватил телефонную трубку - надо было срочно позво­нить в Седьмой отсек, растолко­вать задраившимся там матро­сам, как выходить из лодки. Но было поздно. Эх, впустили бы в отсек на часок раньше! Старпом не сомневался, что смог бы по­мочь отрезанным подводникам дельным советом. Однако теперь надо было думать о живых. Их в носовом отсеке ско­пилось тридцать человек (семеро из центрального поста, восемь из Вто­рого отсека, пятнадцать из Перво­го). Люк между Вторым и Первым оставили открытым. Кубынин рас­порядился снарядить РДУ (реге­неративные дыхательные установ­ки) кислородными пластинами. Две «эрдэушки» поставили во Вто­ром отсеке, две - в Первом. Работа­ли они из-за низкой температуры в отсеках плохо, но все равно ды­шать стало полегче.
Во Втором каким-то чудом еще светилась лампа-переноска. Но скоро погасла, когда центральный пост затопило полностью. Теперь мрак едва рассеивала только кро­хотная лампочка подсветки вольт­метра на панели радиосигнально­го устройства. Командир боевой части связи и радиотехнической службы капитан-лейтенант Ива­нов установил связь с поверхнос­тью (носовой буй работал как ан­тенна). Сверху, из мира живых, им сообщили, что на подходе спа­сатели «Жигули» и «Машук», а главное - спасательная подводная лодка «Ленок». Спешат также большой противолодочный ко­рабль «Ворошилов» с вертолетом на борту и катер командующего Тихоокеанским флотом «Тайфун». В отсеках приободрились. - Спасут, ребята! - сказал стар­пом. - Только без паники! Иначе хана.
Предупреждение это относи­лось в первую очередь к радиоте­леграфисту Пашневу и рулевому-сигнальщику Хафизову, которые нервничали больше всех. Тем вре­менем механик Зыбин пересчи­тал дыхательные аппараты (ИДА). Не хватало десяти «ида-шек ». К тому же некоторые гидро­комбинезоны оказались прогры­зенными крысами. Сообщили на поверхность, что для выхода из лодки необходимо еще 10 ком­плектов. Сверху пообещали пере­дать их через торпедные аппара­ты, как только придет «Ленок» с водолазами.
.. .На связь с поверхностью вы­ходили по радиотелефону через каждые 30 минут. Но к шести ут­ра разыгравшийся шторм оборвал буй-антенну, и приемник замолк. Проверили аварийные провизи­онные бачки - пусты. Это уж как водится, увы, почти на всех под­лодках. Сгущенка и галеты из не­прикосновенного запаса - «закон­ная» добыча «годков» (старослу­жащих). Нашли три кочана ка­пусты, несколько банок консер­вированной свеклы. Из сухой про-визионки во Втором отсеке доста­ли крупу и несколько пачек ма-каронов. Грызли все это потихонь­ку, прислушиваясь к шуму винтов над головой.

22 октября. 12.00. Глубина 32 метра, крен 32 градуса на левый борт. Дифферент 8 градусов на корму.
Старпом и механик, посове­щавшись, решили выпустить ко­го-нибудь наверх для связи со спасателями. Выбор пал на ка­питан-лейтенанта Иванова. В по­мощь довольно щуплому связис­ту снарядили здоровяка-алтайца старшего матроса Мальцева. Оде­ли их в гидрокомбинезоны, на­вьючили баллоны дыхательных аппаратов («идашки»). Подгото­вили для выхода 4-й торпедный аппарат.
Вылезете - простучите три раза, - наставлял Кубынин. По этому сигналу закрываем переднюю крышку. Будьте осто­ рожны, чтобы не защемило. Тог­ да и вам хана, и нам.
(С приоткрытой передней крышкой торпедного аппарата не откроешь потом заднюю и не смо­жешь воспользоваться им как шлюзом.) Первым (как более сильный) влез Мальцев, следом - Иванов. За ними задраили заднюю крыш­ку, простучали: «Как самочувст­вие?», выходящие стуком же отве­тили: «Нормально». Им просту­чали два раза, что означало: «От­крываем переднюю крышку!» Иванов и Мальцев напряглись в ожидании водяного удара. Что­бы бешеный поток врывающегося моря не смыл их к задней крыш­ке, оба прижались к нижней стен­ке, растопырили руки-ноги и при­гнули головы.
Этой паре старпом приказал вы­толкнуть буй-вьюшку (поплавок с тросом для безопасного подъема по нему с выдержкой времени), прицепив ее к волнорезному щи­ту карабином. Как позже выяс­нилось, буй-вьюшка зацепилась в нише торпедного аппарата, и на­верх из нее вышла лишь неболь­шая петля. За нее Иванов и Маль­цев держались какое-то время, что бы хоть как-то соблюсти ре­жим декомпрессии. Затем оба всплыли. Их подобрали и быстро отправили в лазарет.
20.00. Борт «С-178». Сверху по-прежнему никаких сигналов. Настроение резко упало. Дрожали от холода, сбились на койках в тесные группки. Натянули ват­ники, шинели, одеяла. Кое-кто пошарил в каютах Второго отсека, и матросы разжились офицерски­ми тужурками и кителями. Гада­ли: удалось ли Иванову с Маль­цевым выйти на поверхность? А если удалось, то подобрали ли их стоящие суда? Кубынин уверял, что в заливе сейчас сосредоточены все спаса­тельные силы флота, что к утру обязательно подадут воздушные шланги. Ему плохо верили. Боль­ше всех хандрили Пашнев и Ха-физов. Остальные первогодки -матросы Анисимов, Шарыпов, Носков - держались хорошо. Старпом велел «слабакам» обла­чаться в гидрокомбинезоны. В по­мощь им назначил старшего мат­роса Ананьева, старшину коман­ды трюмных. Кубынин тщательно проинст­руктировал троицу: не торопитесь всплывать! Заберитесь на рубку и сделайте там выдержку - все-таки метра на три-четыре поближе к поверхности. Но Пашнев и Хафи-зов были так перепуганы, что поч­ти ничего не воспринимали.
Они вышли, Ананьев дал три условных стука - « один за всех ». Больше их не видели... Вероятно, на поверхности их просто не за­метили в вечерних сумерках. Всех троих унесло в океан.
21.00. Спустя полчаса после вы­хода второй группы по корпусу носового отсека постучали нако­нец водолазы. Это подошла и лег­ла на грунт в 50 метрах от затонув­шей «эски» спасательная подвод­ная лодка «Ленок». Водолазы засунули в открытую трубу торпедного аппарата четыре ИДА с комплектами гидрокостю­мов. В одной из «идашек» нашли записку: «По получении всех аппа­ратов ИДА будете выходить из тор­педных аппаратов методом затоп­ления отсека. От волнорезных щитков протянут трос на«Ленок». Вас будут встречать водолазы. Ждите еще две кладки». Старпом спрятал записку в нагрудный кар­ман кителя - отчетный документ. Новой кладки долго не было. Шла вторая ночь на грунте. Реге­нерация работала плохо. Она иссу­шила воздух так, что матросы жа­ловались: «пересыхает в груди», «легкие подсушило».
Давал знать о себе и холод. Что­бы занять людей и скоротать вре­мя, механик и Тунер организова­ли замер давления в баллончиках « идашек ». Давление в норме. Это слегка успокоило народ. Старпом разыскал шильницу (плоскую фляжку для спирта - «шила») и разлил для «сугрева» по 20 грам­мов на брата. Подводники пове­селели. Потом Кубынин нашел во Вто­ром отсеке коробку с жетонами «За дальний поход». Пришла мысль: вручить их вместе со зна­ками классности нынче же, прямо здесь, в аварийной лодке, на дне Японского моря. Как-никак, а все они сдавали сейчас самый страш­ный экзамен - на выживание. Старпом надел командирскую фуражку с золотыми «дубами» на козырьке и стал выкликивать от­личившихся:
- Старшина 2-й статьи Лукья- ненко! -Я! - Ко мне!
Механик держал пальцами клеммы разбитого аварийного фо­наря, направив лучик на старпома. От имени главнокомандую­ щего ВМФ награждаю вас жето­ ном «За дальний поход». Служу Советскому Союзу! - Старший матрос Кириченко. -Я! - За смелые и решительные | действия объявляю вас специали­ стом 1-го класса!
Матросы весело загудели.

23 октября. 3.20. Посовещав­шись с механиком, Кубынин ре­шил выпустить третью группу. Соображения были такими: 1) Надо, чтобы вышедшие пото­ропили спасателей со второй клад­кой. 2) Начальнику штаба стано­вилось с каждым часом все хуже и хуже; пока может двигаться -пусть выходит. 3) «Чем меньше народа, тем больше кислорода».
Кроме Каравекова в третью пар­тию включили командира мотор­ной группы лейтенанта-инженера Ямалова (новичок, только что из училища) и акустика матроса Ми-кушина, конченого пьяницу и ны­тика (взяли его в поход послед­ний раз перед списанием на берег и отправкой домой). Всех троих одели в гидрокомбинезоны, за-жгутовали. Первым в узкую шестиметро­вую трубу забрался Ямалов, ему в ступни уткнулся головой Мику-шин, затем вскарабкался Караве-ков, но тут же вылез обратно. Он хватался за сердце и быстро пере­ключал аппарат на «атмосферу». Его разжгутовали, дали отды­шаться. Начальник штаба был бледен. Капли пота дрожали на стеклах маски. Ну, что, Владимир Яковле­ вич, вперед?! Вперед... Это было последнее его слово...
Каравеков влез в аппарат. За ним задраили крышку. Дважды раздался троекратный стук. Вы­шли! И тут же застучали в корпус водолазы. Копались они часа три, затем дали сигнал: «За­крыть переднюю крышку, от­крыть заднюю». Повернув 42 оборота ключом-«розмахом», старший торпедист Кириченко распахнул заднюю крышку и отпрянул: из трубы осу­шенного аппарата торчали ноги Каравекова, обтянутые мокрой резиной. Начальник штаба не по­давал признаков жизни. Снова потухли глаза, поникли головы. Покойник в отсеке... Из трубы торпедного аппарата достали еще четыре «идашки», два аккумуляторных фонаря и ре­зиновую сумку с консервами и со­ками. Есть никому не хотелось, несмотря на то что истекали вто­рые сутки.
- Ешьте, ребята! - настаивал старпом. - Иначе сил не хватит на выход.
После приема второй кладки выяснилось, что теперь «идашек» хватает на всех (нашли еще не­сколько во Втором отсеке). Теперь можно выходить всем! Простучали водолазам: «Гото­вы к выходу». Но те, видимо, не поняли - ответили двумя удара­ми: «Закрывайте крышку». Ра­зумеется, они не знали, что под­водники разыскали в отсеке но­вые аппараты и теперь у них пол­ный комплект. Как договорились ранее, спасатели намеревались пе­редать третью кладку и потом не­доумевали, почему в отсеках гото­вы к выходу. Водолазы настойчи­во требовали закрыть переднюю крышку, а Кубынин с неменьшей настойчивостью отстукивал: «Го­товы к выходу». Эта перепалка длилась добрых полчаса. Нако­нец водолазы стукнули один раз: «Выходите».
15.00. Стали готовить отсек к затоплению. Все надели гидро­комбинезоны. Отсек начал запол­няться водой. Это были самые тя­гостные и самые мучительные ча­сы. И без'того плотный воздух сжимался все больше. Дышать стало очень трудно. Вредные газы, наполнявшие в преизбытке отсеч­ный воздух, стали еще токсичнее, еще вреднее. Темнело в глазах, кружилась голова. А вода, обжи­мая ноги, живот, грудь, медленно подступала к подбородку. Зыбин подплыл к Кубынину - Ну что, Серега, давай откры­ вать крышку.
За рукоять «розмаха», откры­вающего переднюю крышку, взялся сам старпом, потом его сменил Кириченко, затем Лукь-яненко. Надо было сделать 42 оборота, но каждый проворот ключа стоил невероятных сил: градом катил холодный пот, чер­нело в глазах. Сказывалось от­равление углекислотой (позже из-за" интенсивной работы под давлением у всех, кто крутил «розмах», произошла баротрав­ма легких). С облегчением убе­дились, что воздух, сдавленный в отсеке, никуда не травится. От­крыли заднюю крышку. Теперь отсек сообщался с морем напря­мую - через трубу торпедного ап­парата № 3. - Ну, пошли, мужики! - ско­ мандовал старпом. Пошли, как стояли на стеллаж­ной торпеде: Шарыпов, Тунер...
Едва Тунер, окунувшись с го­ловой в воду, вполз в торпедную трубу, как в маску ему уткнулись ступни Шарыпова. Матрос пятил- ся. Он вылезал обратно. Тунер вы­нырнул, а вслед за ним в воздуш­ной подушке появилась и голова Шарыпова. Шарыпов переклю­чил аппарат на «атмосферу" и от­рывисто выкрикнул:
-Аппарат... завален... «идаш-ками»...
Так вот почему водолазы упор­ствовали: они сделали третью кладку! Теперь выход в море забит тяжелыми «идашками». Матрос Киреев не вынес этого известия и потерял сознание. Его не стали разжгутовывать - беспо­лезно. Вода стоит выше груди. Ему поддули из баллончика гидро­костюм, и Петя Киреев лежал на воде, как резиновый матрас. Стар­пом подгреб к механику. - Валера, попробуй стащить «идашки» сюда или вытолкнуть за борт.

Мемориал подводной лодки «С-178» с захоронениями погибших на ней моряков на Морском кладбище во Владивостоке.

Зыбин нырнул в трубу, пополз вперед. Из-за положительной пла­вучести его все время прижимало к своду аппарата. На тренажерах такого не было. Там труба запол­нялась чуть выше половины и ползти было куда легче. Подер­гал первую суму с «идашкой» -ни туда, ни сюда. Неужели все? Конец? Так глупо... Зыбин уперся ногами, подтя­нулся за направляющую для тор­пед и головой - молясь и матерясь - выпихнул все три сумы за борт. Дал три удара - «выход свободен» и вылез из трубы в нишу торпед-ного аппарата. .. .Услышав три зыбинских уда-ра, в отсеке возликовали и едва не закричали: «Ура!» Путь к жиз­ни свободен!
Один за другим подводники приседали и ныряли в трубу. Са­мым последним, как и подобает командиру корабля, покидал отсек старпом. Кубынин посветил фона­рем - все ли вышли? Все. Лишь плавал, поддерживаемый надув­ным костюмом, Петя Киреев. Ку­бынин попробовал притопить его и впихнуть в аппарат. Матрос не приходил в сознание, а проталки­вать бездвижное тело целых шесть метров по затопленной трубе было нереально. Сергей и без того чувст­вовал себя на пределе сил. Отрав­ленная кровь гудела в висках и ушах, ныло в груди лопнувшее легкое. С трудом прополз по трубе. Выбрался на надстройку, оглядел­ся: никого нет. (У водолазов была пересменка.) Решил добраться до рубки и на ее верхотуре выждать декомпрессионное время, а затем всплыть на поверхность. Потом потерял сознание. Его чудом за­метили с катера...
Сергей пришел в себя в барока­мере на спасателе «Жигули». В вену правой руки была воткнута игла капельницы, но боли он не ощущал - лежал в полной прост­рации. Врачи поставили ему семь диагнозов: отравление углекис­лотой, отравление кислородом, разрыв легкого, обширная гемато­ма, пневмоторакс, двусторонняя пневмония...
Потом был госпиталь. В палату к Кубынину приходили матросы, офицеры, медсестры, совсем не­знакомые люди; жали руку, благо­дарили за стойкость, за выдержку, за спасенных матросов, дарили цветы, несли виноград, дыни, ар­бузы, мандарины. Это в октябрь­ском-то Владивостоке! Палату, где лежал Кубынин, прозвали в госпи­тале «цитрусовой»... Это было при­ятно, только никак не уходила из сердца боль о 32 погибших офи­церах и матросах экипажа...

От редакции. Никто из муже­ственных подводников до сих пор не удостоен никакой награды.